Игорь Чапурин: моя фамилия пишется по-русски

Когда-то Игорь Чапурин был совладельцем собственного бизнеса и, занимаясь дизайном красивых вещей, мог позволить себе реализовываться в творчестве и не вникать в тонкости управления. Но настало то время, когда всю полноту ответственности за финансовые потоки и персонал он взял на себя. И сегодня, не имея экономического образования, он с удовольствием и успешно разгадывает все эти ребусы и шарады.

– Дом Моды Игоря Чапурина родился и развивался как традиционные французские модные дома или это был свой особый путь развития?

– Мы начинали как бренд в конце XX века и во многом наши бизнес-традиции формировались по аналогии с традициями первых французских кутюрных домов и брендов. Когда появлялись талантливые дизайнеры, они собирали вокруг себя единомышленников, потом возникали ателье, в которых начинали отшивать одежду для клиентов по индивидуальным заказам. Мы шли по такому же пути – одевали прекрасную половину человечества в какие-то очень красивые вещи. И эти вещи никогда не повторялись!

– В какой момент ателье переросло в Дом Моды?

– Бесспорно, когда ты начинаешь двигаться вперед и думать о будущем, то однажды понимаешь, что будущее невозможно без активного развития. Тогда и появилась идея шить готовую одежду. История старых французских брендов давно известна, когда они из маленьких ателье превращались в именитые бренды и начинали производить помимо линии от кутюр еще и готовую одежду prêt-à-porter. И наша история аналогична. В какой-то момент я, как совладелец своего бренда на то время, и вся моя команда осознали, что движение вперед без показа прет-а-порте, без двухразовых коллекций в сезон уже невозможно, и нам пора открывать собственные бутики. Схема развития бренда и правда получилась достаточно классическая. Мы запустили линию готовой одежды и открыли в 1998 году свой первый бутик в центре Москвы. Позднее бутики появлялись в Риге, в Екатеринбурге, в Краснодаре. Во многом нам повезло, и бизнес-развитие протекало без каких-либо катаклизмов и взрывов, мы просто логично и естественным образом развивали сами себя. К счастью, команда была очень любопытствующая.

– Вы были одним из первых российских дизайнеров, появившихся на постсоветском пространстве, это было преимуществом?

– В то время, когда появился наш бренд, легкая промышленность была уже окончательно уничтожена и все традиции, которые были связаны в советское время с модой, перестройка тоже перемолола. И мы как раз были тем поколением, которое все опять начинало заново. Причем не открывали что-то уникальное, а просто возрождали культуру создания красивой одежды. Мы были поколением дизайнеров, которые участвовали в неделе Высокой Моды и пытались вырваться из рамок своих кухонь или маленьких студий. И очень малое количество людей смогло все это выдержать. Дело не в экономике и не в стране, а в харизме людей и в их терпении. Это очень тяжелый труд – на пустой земле сажать сад. И тех из нас, кто в этой профессии остались, можно серьезно уважать. Это правда, не благодаря, а вопреки.

МЫ НЕ ПОКОЛЕНИЕ, КОТОРОЕ ОТКРЫВАЛО ЧТО-ТО УНИКАЛЬНОЕ, МЫ ПРОСТО ВНОВЬ ВОЗРОЖДАЛИ КУЛЬТУРУ СОЗДАНИЯ КРАСИВОЙ ОДЕЖДЫ

– У вас ведь был прекрасный опыт работы на Западе?

– Моя карьера, в любом случае, начиналась с моего появления на Западе, и мой опыт проявления себя в fashion-индустрии, конечно же, складывался из дизайнерского опыта. Подготовка себя и своих российских партнеров к открытию первого бутика «Чапурин» совпала с тем, что мне предложили очень серьезную работу в Италии. Я стал первым русским дизайнером, который работал на итальянский бренд Galitzine – он был номером один в Италии и представлял тогда итальянскую моду и в Японии, и в Америке, и по всему миру. Княгиня Ирэн Голицина когда-то одевала Жаклин Кеннеди, Одри Хепберн, Лиз Тейлор, была дружна с Гретой Гарбо и Онассисом, создавала одежду для всей семьи Ротшильдов. Эта удивительная женщина потратила на меня свое время, силы и дала мне возможность полтора сезона работать на свою марку. В тот момент ей было 60 лет, и она мне очень доверяла. Я сделал для нее три коллекции. И после успешных трех сезонов итальянская сторона предложила мне переехать в Рим. Причем это было весьма ультимативно. Но в то же время я понимал, что у меня есть тот уникальный шанс, который не хотелось терять – открыть свой первый бутик в Москве.

– Не было сожаления, что не воспользовались возможностью остаться в Италии?

– У меня, к счастью, есть хорошая черта – не очень оглядываться назад. Я серьезно понимаю: то, что ты не сделал, ты еще можешь сделать. То, что уже сделал – исправить практически невозможно. Я никогда не давал себе шанса о чем-либо жалеть, приняв серьезное решение. Мне было 20 с небольшим, когда я отказался от роскошного гонорара, от жизни в Риме и остался в Москве. Тогда еще, не имея ни московской прописки, ни устроенной московской жизни, я начал творить историю своего бренда. Наш первый бутик открылся на Мясницкой, старой московской улице. Кстати, это был 1998 год – год страшнейшего экономического кризиса. Этот первый кризис меня закалил и не дал шанса бояться всего остального, что впоследствии происходило и с брендом, и с нашей страной. Когда мы открыли первый бутик, я вытер лоб и всей своей команде, которая была рядом, сказал, что моя фамилия Чапурин пишется по-русски. А то, что у нас висит над входом – это та марка и тот бренд, над которым мы начинаем серьезно работать, и я хотел бы, чтобы вы относились к этому, как к частичке чего-то своего. И на протяжении всех этих лет, если вы прочтете любое мое интервью, то заметите, когда я говорю о работе – я говорю «мы». Когда я говорю о каких-то своих обязательствах – я говорю «я».

– Дом Моды Игоря Чапурина – это партнерский бизнес?

– Когда мы запускали наш бренд, у меня были разные партнеры. В тот период жизни я еще был в первую очередь дизайнером. И, будучи кем-то прикрытым в этом половинчатом партнерстве, я был более свободен и более раскован, не имел глобальных забот с точки зрения анализа тех или иных финансовых потоков. Но мы никогда не брали ни у кого деньги, никогда не жили за чей-то счет. Мы как-то правильно и активно развивались, нам всегда хватало ровно на то, чтобы жить и двигать вперед нашу компанию, развивать ее спокойно, но… медленно. В какой-то момент я в своем бизнесе оказался один и уже несколько лет являюсь стопроцентным владельцем собственной компании, поэтому сегодня знаю о ней все. И меня это не пугает и не тревожит. Я понимаю, что это реальность, в которой я сейчас нахожусь, и пытаюсь от этого получить правильное обучение. Поэтому все, что сейчас связано с развитием бренда – это стопроцентная моя ответственность, мои решения, мой анализ, мой опыт и мои ошибки.

КОГДА Я ГОВОРЮ О РАБОТЕ – Я ГОВОРЮ «МЫ». КОГДА Я ГОВОРЮ О КАКИХ-ТО СВОИХ ОБЯЗАТЕЛЬСТВАХ – Я ГОВОРЮ «Я»

– Как совместить ваше креативное начало с коммерческой выгодой?

– Когда у тебя есть либо спонсор, либо партнер, либо какой-то финансовый институт, который всегда может прикрыть твои проблемы и эксперименты, ты, наверное, не задумываешься о том, как выдержать определенные риски и ответственность перед своей командой и своими клиентами. Сейчас я ощущаю ответственность за тех людей, которые идут со мной все 16 лет. И она дает мне внутренние обязательства не дать нам шанса сделать какие-то глобально неверные шаги. Так что я ежедневно разгадываю загадки, которые передо мной возникают, ибо не имею экономического образования и ранее был мало связан с юридическими моментами. Сейчас все это, так или иначе, стекается ко мне, и эти ребусы и шарады я разгадываю с большим интересом.

– Существует мнение, что haute couture в ближайшем будущем умрет, что вы об этом думаете?

– Поверьте, этого никогда не произойдет, потому что человек всегда будет стараться одеваться индивидуально и быть индивидуальным.

– Могло ли случиться так, что выбранный вами профессиональный путь был бы иным?

– Пожалуй, нет. Я родился и вырос в семье, где все были связаны с легкой промышленностью. Мои родители работали на огромнейшей трикотажной фабрике, где присутствовали все циклы: они сами создавали ткани, сами красили, потом делали эскизы, вещи. Одно время мама даже была председателем совета директоров этой фабрики, при том, что по сути своей не карьеристка, а просто очень любила свое дело. Кстати, мама всегда говорила, что легкая промышленность вовсе не легкая, а самая что ни на есть тяжелая. А вот мой дед был крупнейшим в СССР специалистом по переработке льна. Одним из последних мест его работы была псковская земля, славящаяся своим льном. В Великих Луках был построен большой льнокомбинат, которым дед руководил до самой пенсии. Отчасти поэтому я и родился именно в Великих Луках. Когда он умер, я учился всего в третьем-четвертом классе, но зерно любви к делу, посеянное им, безусловно, проросло. Получается, что профессиональный путь мой был предначертан.

– Многие fashion-персоны прочно заняли свое место на телеэкранах, но вас мы там не видим, почему?

– Участие в подобных программах требует наличия свободного времени, съемочный процесс длится по много часов и часто несколько дней в неделю. У меня же этого времени просто нет, я работаю по 14 часов в сутки. Совсем недавно именно по этой причине вынужден был отказаться от участия в одном телепроекте.

– Успех российской моды в мировом масштабе только ли вопрос инвестиций?

– Я думаю, что помимо инвестиций должен сложиться определенный творческий микроклимат. Российская индустрия моды еще очень молода, и пока живет по своим, часто далеким от общемировых, законам. Но отрадно, что растет число профессионалов в этой области, как среди дизайнеров, так и среди медиа, маркетологов и пр. Конечно, инвестиции важны, но никто не будет инвестировать в непредсказуемую непрозрачную отрасль. Для начала российская мода должна стать понятной и предсказуемой в хорошем смысле этого слова. И еще очень важна развитая легкая промышленность, сейчас у нас ее просто нет. Именно легкая промышленность является базисом для развития модной индустрии. Сегодня российскому дизайнеру абсолютно все – от тканей до пуговиц приходится заказывать за рубежом, на это уходит уйма времени и денег.

– Можно ли быть востребованным дизайнером, не участвуя в Неделях моды?

– Для того чтобы заявить о себе, как о дизайнере, есть масса способов. Мы знаем примеры инстаграм-дизайнеров, есть дизайнеры региональные и так далее. Конечно, неделя моды – это оптимальная площадка для старта и для дальнейшего развития. Если дизайнер сможет воспользоваться многообразием тех инструментов, которые дают недели моды, то шанс состояться у него гораздо выше.

ВО МНОГОМ НАМ ПОВЕЗЛО, И БИЗНЕС-РАЗВИТИЕ ПРОТЕКАЛО БЕЗ КАКИХ-ЛИБО КАТАКЛИЗМОВ И ВЗРЫВОВ

– Складывается впечатление, что мы живем во времена римейков… Новые модные коллекции проникнуты то духом 80-х, то 90-х… Значит ли это, что ничего нового в моде придумать уже невозможно и революции здесь ждать не стоит?

– Прогнозы, особенно в моде, дело неблагодарное. Думаю, что в ближайшем будущем революций не случится. Но это не значит, что мода не развивается. А то, что она использует наработки прошлого – в этом нет ничего странного. Любая творческая трансформация наследия – это рождение нового. 

– Насколько для вас важно, чтобы вашу одежду носили звезды?

– Конечно, это льстит мне, как дизайнеру. Но для меня никогда не было разграничений «звезда – не звезда». Мне важна женщина, которая приходит в наш Дом Моды, чтобы приобрести вещь или сшить ее на заказ. Поэтому статус клиентки в данном случае даже не третьестепенен. Она выбрала мой бренд – и я уже ей за это безмерно благодарен. 

– В одном из интервью вы сказали «я не разлагаюсь в огромном количестве бесполезностей», что это значит?

– Это значит только одно: я стараюсь не размениваться на мелочи, следую своей цели, прислушиваюсь к мнению профессионалов, но при этом доверяю, прежде всего, своему чутью и вкусу.

– Какой отдых вы предпочитаете?

– Я очень люблю горные лыжи и много лет на новогодние каникулы  уезжал именно в горы. Обожаю Альпы. Но в последнее время мой график в Доме Моды складывается таким образом, что 2 января я уже выхожу на работу. Так что остаются две недели отпуска летом где-нибудь на море. Я, кстати, начал серьезно задумываться над тем, чтобы спланировать свой отдых и побывать и на Камчатке, и на Байкале – это красивейшие места. Кстати, как большой почитатель горных лыж я даже запустил обновляемую раз в год коллекцию CHAPURINRG. Фирменный стиль, который отличает наш бренд – это увеличенные рукава, сложный крой и ослепительный мех. Плюс практичные молнии, усовершенствованные мембраны, изменяющие уровень водонепроницаемости и «дышащие» характеристики в зависимости от температуры окружающей среды. В новой женской линии горнолыжной одежды спорт и высокая мода слились воедино.

– Складывается впечатление, что все ваши мечты сбылись. А что осталось нереализованным?